Опять на новом месте
В одни из октябрьских дней несколько семей грузили на самоходку домашний скарб. Шел моросящий осенний дождь. Из Нефтеюганска пожелали уехать во вновь организованную экспедицию ряд опытных геологоразведчиков, энтузиастов своего дела.
— Название придумано громкое — Правдинская. Поеду с удовольствием, — ответил Ветров на мое предложение переехать.
— И зачем это тебе? — удивился Вадим Иглин. — Здесь скоро город будет. А самое главное, уже твердо встали на ноги. А там что?
— Ничего, Вадим, и там все будет, — пробасил Ветров. — Мы с Валей договорились окончательно. Едем. Она уже вещи собирает.
— Честно говоря, я тоже поехал бы, — обратился ко мне Николай Тонких, — только вот Аннушка противится.
— Значит, жена тобой командует, — съехидничал кто-то.
— Да нет, просто с места на место мотаться ей надоело.
— И ты хочешь ехать? — спросил Вадим у стоявшего рядом Володи Потапенко.
— А почему бы и нет? — ответил он.
— Да что там хорошего?
— Ты многого не понимаешь, Вадим, — ответил за всех Ветров. — Геологоразведчику нужны поиски, перемены.
— Вряд ли дома у тебя так думают.
— Ошибаешься, Валя без лишних слов сразу согласилась. Здесь мы свое дело сделали, открыли нефть, сдали Усть-Балык эксплуатационникам. А сейчас поедем Салым осваивать.
- С вашим Салымом ничего не получится, — послышался чей-то голос.
— Поживем — увидим, — улыбнулся Ветров.
А таких, как ты, скептиков мы уже видели. Когда-то и об Усть-Балыке говорили — не получится.
— А почему ты не едешь? — спросил Потапенко у Иглина.
— Вот она виновата, не хочет ехать, — показал Вадим на подошедшую жену.
— Нет, нет, никуда мы не поедем, — сердито и решительно проговорила она. — Хватит нам с тобой кочевать, не очень-то молодые. Твои однокашники уже в тепленьких местах работают, живут и в ус себе не дуют. А ты, как цыган, с места на место. Где похуже — туда и рвешься. Нарым, Охтеурье, Нефтеюганск. Больше никуда не поеду. Осточертели мне эти переезды.
Разговор прервал приход капитана самоходки Александра Попадюка. Он всегда сильно заикался, когда нервничал. И сейчас выговаривал слова запинаясь:
— Ф-Фарман Курбанович! С-скоро по реке шуга пойдет, а погрузка идет медленно, — обратился он ко мне.
— Хорошо, сейчас ускорим, — ответил Ветров.
— Признаться, ребята, и я бы поехал, но сами видите... жена. Да и школы нет, а у нас дочь учится в шестом классе, — сокрушенно развел руками Иглин.
В середине следующего дня Ветров, Стрельцов и я со своими семьями вылетели из Нефтеюганска Когда вертолет оторвался от земли, попросил пилота сделать прощальный круг. Все смотрели в иллюминаторы на посёлок, в котором так много сделано и пережито. Валя и Тамара даже прослезились.
Я прекрасно понимал их состояние и тоже переживал, хотя и не показывал вида. Только обживёшься – снова в путь. Оставляешь всё – благоустроенную квартиру, твоими руками выстроенный посёлок – и на новое место, где нет ничего, даже электрического света.
Помню, как вернулся однажды из командировки поздно вечером. Открываю дверь квартиры. Сняв у входа ботинки, тихонько – вдруг Олег спит – вхожу в комнату. Сын и правда спит, а возле кровати на полу, у разложенной геологической карты сидит Тамара.
- Ты что ищешь на карте? – спрашиваю.
Енисей ищу, - говорит Тамара. – Красноярский край. Сибирскую платформу изучаю. Где вы там нефть собираетесь искать?
- Так ты уже знаешь, - виновато улыбнулся я. – А я думал тебя удивить.
- Ладно уж, не притворяйся. Удивить, - вздохнула они и прибавила: - Бедные наши книги, сколько им приходится терпеть. Долго ещё будем переезжать с место на место?
Но мы оба понимали, что такова жизнь геолога. И тут уж ничего не поделаешь.
Всё же молодцы наши жены! Мы не слышали от них слов упрёка. Всматриваясь в удаляющийся Нефтеюганск, я как-то загрустил и, думая о нелёгкой жизни нефтеразведчиков, вспоминал слова любимой нами песни композитора Яна Френкеля – друг тюменских геологов:
Не просто себе бродяги,
Таёжные чудаки,
Геологи-работяги,
Искатели-ходоки.
Всю дорогу нас сопровождал дождь. Наконец добрались. Наспех разложив вещи, мы с Ветровым пошли осматривать будущие «владения». Вскоре наткнулись на кем-то заброшенный дом. Видно было, что в нём давно уже никто не жил. Решили быстро его отремонтировать и разместить там контору экспедиции.
Вечером пригласили к себе приехавшего в Горно-филинскую представителя проектной организации Демидова, направленного нашим министерством для проведения изыскательских работ и составления проекта будущего поселка геологоразведчиков. Сидели в потемках. Одна керосиновая лампа не могла осветить три комнаты, тем более что большую часть вечера она требовалась Вале и Тамаре на кухне.
В полумраке мы рассуждали о делах и перспективах экспедиции и поселка. Наконец женщины приготовили ужин, лампа освободилась, и мы по-настоящему сумели разглядеть друг друга.
— С завтрашнего дня приступаем к работе, — обратился я к женщинам. — Тебе, Валентина, пока не начнем бурить, придется заниматься делопроизводством.
Тут же достал большую амбарную книгу и написал: «Приказ №1, нос. Правдинск, от 12 октября 1964 года. Во исполнение приказа министра геологии РСФСР и Тюменского геологического управления приступаю к исполнению обязанностей начальника Правдинской нефтеразведочной экспедиции. Ф. Салманов».
Это была первая официальная запись, указывавшая, что на месте старой деревушки закладывался новый поселок Правдинск.
Газеты «Правда» и «Известия» были самыми первыми друзьями тюменских нефтеразведчиков. Они регулярно освещали жизнь и быт геологов, с ними были связаны все успехи тюменских первопроходцев. На их страницах печатались материалы, наносившие один за другим удары по тем, кто отрицал перспективу, не верил в потенциальные богатства Тюменского Севера. Эти газеты первыми известили мир о тюменских открытиях, о создании новой крупнейшей нефтяной базы Страны Советов. Вот почему считали для себя почетным долгом назвать экспедицию и поселок на диком берегу Иртыша именем «Правды», решили, что и первое открытое нами месторождение назовем Правдинским.
Утро следующего дня было прекрасным. Зеленая трава на холмах покрылась инеем. Солнце освещало стройные ели и сосны, его лучи переливались всеми цветами радуги в капельках воды, набежавших от таявшего инея.
— Ни в коем случае ни одного дерева не рубить,— обращаюсь к Володе Потапенко, прорабу-строителю, показывая на сосны. – Ясно?
- Конечно, разве можно губить такие красавицы, - ответил он, восхищаясь стройными деревьями.
- В Мегионе видел, что осталось? – напомнил я.
- И в Нефтеюганске, - подсказал Ветров.
- Вот на этом месте должна быть построена школа, - показывал нам Демидов. – А здесь детсад. – И спросил: - Правда, красивое место?
- Лучше не надо! – густым басом выразил общее согласие Ветров.
В конце дня мы уже встречали баржи, гружённые оборудованием, сборными домами, вагончиками. Одновременно из Тюмени к нам с направлением на работу прибыли инженеры, техники. Приехал главный бухгалтер Рябенко. Он сразу же сделал заявку на помещение.
«Где же мне найти это помещение?» - подумал я, а сам говорю ему:
- Ничего, устроим вас где-нибудь.
- Думаю, что под бухгалтерию выделите мне вагончик. В нём буду жить и работать, - предложил Харитон Ксенофонтович.
К вечеру вагончик установили. Рябенко – опытный счетный работник, много лет работавший в нефтеразведочных организациях. Не успев как следует устроиться, он приступил к своим обязанностям. Кстати, он по-прежнему на своем посту. Трудолюбивый Рябенко недавно отвметил своё 80-летие. Накануне этой знаменательной даты Харитону Ксенофонтовичу присвоили звание «Заслуженный экономист РСФСР».
На другой день из привезённый балков и домиков на колёсах, установленный в строгом порядке, была образована первая улица геологов. Начались напряжённые трудовые дни. Приступили к сооружению столовой, бани, жилья. Но ждать было некогда, близилась сибирская зима – и мы были вынуждены одновременно взяться за ремонт заброшенных домов. В одном из них временно разместили котлопункт. Не успел повар приготовить первый обед, как кто-то из юмористов повесил вывеску: «Кафе-ресторан «Салым». Вывеска послужила поводом для многочисленных шуток, но её никто не снял. И выстроенное впоследствии хорошее помещение под кафе стало носить это название.
Через месяц в коллективе насчитывалось уже более трехсот человек, поэтому пришлось, несмотря на морозы, установить несколько палаток. Но и в те горячие дни, полные забот и напряжения, меня ни на минуту не оставляла мысль о большой салымской нефти. Поэтому бригада, переведенная вместе с монтажниками из Ханты-Мансийской экспедиции, вскоре приступила к поисковым буровым работам. Параллельное обустройвом поселка велось в строительство дороги Правдинск - Салым к месту буровых работ.
К началу следующего года в экспедиции уже укомплектовали две проходческие бригады. Перед нами поставили задачу как можно быстрее получить промышленную нефть.
Буровики и монтажники, прибывшие без семей, жили в вагончиках, прямо на буровой. Часть каротажников - в Xанты-Мансийске, другая — в деревушке Лемпино. О регулярной смене вахт и не заикались. И все же, несмотря на такие тяжелейшие условия, коллектив трудился с большим подъемом. Нытиков и паникеров среди нас почти не было. В сложной обстановке со всей полнотой быстро раскрывался характер каждого. Кто боялся трудностей, сбегал сразу. Суровый экзамен был не под силу слабым духом. Его выдерживали только смелые и настойчивые.
...Эту дорогу называли «дорогой жизни». Раньше, как только заканчивалась навигация, жизнь замирала. Всё необходимое – материалы, оборудование, продукты – завозилось за короткое летнее время по воде.
Дорогу от Правдинска до Сальма строил наш коллектив. Трассу под неё выбирали специалисты из московского института Геостройпроект. Группа, руководимая Демидовым, в очень сложных условиях, находясь неделями в тайге, километр за километром пробивалась к Салыму. Дорога тянулась через трудно проходимую тайгу, буреломы. Она пересекала сотни оврагов и ручьев, многочисленные реки. Пока мы её строили, десятки раз топили бульдозеры, другую технику. В 60 километрах от Правдинска есть болото. Во время очистки дороги бульдозер, которым управлял Владимир Шарипов, неожиданно начал погружаться в болото. Через несколько минут громадная машина ушла вниз. Еле-еле бульдозерист успел выпрыгнуть из кабины.
Но люди трудностям и невзгодам противопоставили мужество, выдержку, волю – и победили.
В декабре 1965 (!!!1964) года «дорога жизни» соединила наземным путём Сургутское Приобье с областным центром. Впервые наши отважные водители начали быстро доставлять грузы на буровые. День и ночь груженые автомашины, тракторы и вездеходы колоннами шли к районам освоения. «Дорога жизни» позволила нам и срок обеспечить скважину необходимыми материалами. Монтаж буровой был завершен, началось бурение.
Стояли сильные морозы, но буровики ни на минуту не снижали четкого ритма. И вот произошло то, о чем мечтали, во что верили: скважина дала мощный фонтан нефти! Газеты и радио известили о первой большой победе правдинцев на Пойкинской площади. Месторождение назвали Правдинским. По своим запасам оно относилось к категории крупных. На сей раз наши противники словно язык проглотили. Да им ничего другого не оставалось, как отмалчиваться.
Стране нужно было больше нефти. Чтобы справиться с этой задачей, требовалось срочно построить дорогу и обеспечить завоз дополнительных грузов на месторождение. Зимник и этих условиях играл очень большую, если не первостепенную, роль. Мы форсировали эти работы. С раннего утра до поздней ночи с бензопилой и руках гвардейцы трудовой битвы в дремучей Салымской тайге прокладывали дорогу.
Честь открыть новую таежную трассу мы предоставили лучшим водителям тягачей Братухину и Вдовину. Узнав, что дорога построена, бывшие воины-танкисты сами обратились ко мне с просьбой.
— Мы слышали, что у буровиков на Салыме дизтопливо кончилось. Разрешите выехать в рейс?
Ребята работали хорошо, и я не мог отказать.
— Ну что ж, разрешаю вам первым проложить путь до Правдинского месторождения, — сказал им и добавил: — Только учтите, морозы стоят крепкие, дорога длинная и занесена снегом. Придется пробиваться. Рейс будет очень трудный. Подготовьтесь к нему тщательно.
— Есть тщательно подготовиться! — по-военному отрапортовал обрадованный Братухин и, подхватив напарника под руку, направился с ним в гараж.
Верил, что они справятся с нелегкой задачей. Вообще я всегда был спокоен за людей, с которыми работал в Сибири. С ними можно было сделать все, даже то, что порой казалось невозможным. Деловые качества являлись главным мерилом для каждого, кто работал в нашей экспедиции. Костяк коллектива составляли сибиряки. Удивительный это народ! Им не страшны ни пурга, ни морозы, ни болота, ни бездорожье. Их мужество и выносливость были жизненно необходимыми в суровых условиях Севера. Сибирь каждый день рождала новых героев. Зато в коллективе не терпели лодырей и разгильдяев, нытиков и тунеядцев, для них у нас не было места.
Помню, когда наш главный инженер Якимов, высокий, здоровый мужчина, стал пьянствовать, коммунисты потребовали от него немедленно прекратить этот позор. Но он посчитал себя незаменимым работником, отмахнулся от товарищеских замечаний. Коммунисты на партийном собрании экспедиции настояли на наказании Якимова. И в глаза заявили: «Нам не нужен такой главный инженер». Он вынужден был уехать из Правдинска.
После ухода Якимова мы пригласили на освободившуюся должность молодого, Бориса Блинова. Работая в Усть-Балыкской экспедиции буровым мастером, инженером по бурению, начальником производственного отдела он везде и всюду старался глубже вникать в дела и пользовался авторитетом у рабочих. «Наш Боря называли его бурильщики. Прибыв в Правдинскую экспедицию он сразу же включился в новую работу. Нужно сказать, что в отличной организации бурения большая доля его труда.
Продолжали расти объемы геологоразведочных работ Только в среднем течении Оби уже четыре экспедиции — Сургутская, Мегионская, Усть-Балыкская и Вахская - вели поиски нефти. Не могу при этом не упомянуть Телепнева.
Пётр Максимович был секретарём Ханты-Мансийского окружного комитета партии. Белорус по национальности, в Тюменской области он работал с 1950 года. Помогал всемерно открытиям геологов, Ему дорога эта ханты-мансийская земля.
Телепнев родился и вырос далеко от Сибири, но считает себя сибиряком с того дня, как приехал в эти края после окончания Архангельского лесотехнического института вместе с женой- Тасей и маленькой Аллочкой. С дипломом инженера-лесника начал свою таежную жизнь на Тюменщине. Он исходил наши места вдоль поперек. Позже выбрали его первым секретарем Кондинского райкома партии. Если партийной работой занимается опытный специалист, дело только выигрывает. Жизнь Петра Максимовича, конечно, усложнилась, на его плечи легла ответственность за работу крупного района. А спустя год он возглавил Ханты-Мансийскую окружную партийную организацию. Нефть и газ, лес и рыба, меха, создание новых городов, газонефтепроводов, обустройство промыслов, строительство железных и шоссейных дорог, жилья, пристаней, школ и больниц - таков краткий перечень вопросов, которые должен был решать Телепнев. И он с честью выполнял сложную свою задачу.
«Бурлит тюменская земля!» — так охарактеризовал высокий темп развития нефтяной промышленности в области академик М А. Лаврентьев. И действительно, весь Тюменский Север представлял собой гигантскую строительную площадку. В 1965 году были созданы три главка - Главтюменнефтегаз, Главтюменнефтегазстрой и Главюменьгеология.
После первого промышленного фонтана нефти перед нами встали новые задачи. Необходимо было обеспечить месторождение для эксплуатации, так как строители уже приступили к прокладке нефтепровода Усть-Балык — Омск.
Тысячи юношей и девушек по путевкам комсомола прибывали в те дни на Тюменщину. Помочь в строительстве поселка вызвался студенческий отряд Киевского политехнического института. В один из теплых июньских дней жители Правдинска вышли встречать желанных гостей. Берег Иртыша был украшен флагами и приветственными лозунгами. Теплоход «Карбышев» медленно причалил к пристани. Теплая и радостная встреча у палаточного городка студентов закончилась народным гулянием.
Дни и ночи трудились ребята из отряда «Ермак». Командовал им Вадим Панишев. В отряде поддерживалась железная дисциплина. Однажды один из студентов нарушил утвержденный режим. На очередной планерке, которая проводилась поздним вечером, командир объявил решение: отправить нарушителя домой.
Мера суровая, но справедливая.
Свои выходные дни студенты использовали для организации молодежных вечеров, спортивных соревнований, читали лекции, проводили беседы. Их молодыми руками были построены восемь шестнадцатиквартирных домов, школа, ряд культурно-бытовых объектов. В честь студентов главную улицу посёлка назвали Киевской, а переулок у Дома культуры — Политехническим. И сейчас на каждом доме, возведённом первыми стройотрядовцами, есть надписи, оставленные в память о дружбе студентов Украины с правдинской молодёжью.
Торжественно сдав ключи от построенных объектов, отряд в сентябре готовился в обратный путь. В день отъезда с самого утра моросил осенний дождь, кругом непролазная грязь. Все жители вышли провожать своих друзей.
- До свидания! – кричали дети.
- Большое вам спасибо, - говорили женщины.
Среди провожающих была и бабушка Феврония Николаевна.
- Спасибо, ребятушки, за то, что водопровод мне сделали и свет провели, - благодарила она студентов.
Я улыбнулся, вспомнив, как пригласил командира отряда Панишева, и попросил:
- Слушай, проложи, пожалуйста, со своими ребятами к дому старожила посёлка Февронии Николаевны водопровод и электрический свет.
- Не той ли, что в старом домике на берегу одна живёт? – спросил он. – Проведём обязательно. И срочно нужно?
- В первую очередь, Вадим.
Когда теплоход дал несколько гудков, на глазах у старушки заблестели слёзы. По губам видно, что она что-то говорила про себя.
— Поехали, бабушка, - обратился я к ней, собираясь ехать в посёлок.
— Спасибо, сынок. Уж как-нибудь дойду пешком, - ответила она.
То лето 1965 года для правдинских геологоразведчиков сложилось удачно. Из меловых отложений на Салымской площади в мае получили фонтан нефти. Но были и огорчения. Однажды пришло письмо: Географический совет в связи с тем, что одноименные населённые пункты имеются в Горьковской и некоторых других областях, не утвердил этого названия для нашего Правдинска. Посоветовавшись, мы обратились повторно с просьбой присвоить посёлку название Горноправдинск. На высоком берегу Иртыша из двухметровых букв соорудили название, чтобы издалека было видно проходящим по реке судам.
К началу учебного года отстроили среднюю школу, детский сад «Орленок», разместившийся в нескольких корпусах среди хвойного леса, столовую «Салым».
Благоустройство поселка было главной задачей его жителей. Большую часть летних выходных дней они работали на воскресниках. На них выходили все, независимо от занимаемых должностей и профессий. Буквально на глазах хорошели улицы.
В 1966 году был построен Дом культуры. Большую помощь вновь оказали прибывшие из Киева студенты, которые воздвигли также много жилых домов, производственные объекты.
Посёлок разросся, и маломощная электростанция не в силах была обеспечить его электроэнергией. Главк выделил экспедиции мощный дизель-генератор. Чтобы его установить требовалось большое производственное задание. Начальник ремонтно-транспортной базы Павел Николаевич Березуцкий вынес вопрос о строительстве помещения на совет коллектива.
Решение было единодушным — стройка будет проводиться своими силами в свободное время. В течение двух месяцев после работы, по субботам и воскресеньям трудился весь коллектив. Чтобы сократить сроки строительства, решили изготовить из труб ферму перекрытия и затем поднять ее на здание. В короткий срок ферма была сварена. Нам на помощь пришли старые испытанные друзья — вертолетчики Хохлов и Козленко.
На вертолете Ми-6 они установили многотонную ферму, и к зиме электростанция была пущена. Методом «народной стройки» у нас строились здания кузницы, двух котельных, электроцеха, душевой, более двух десятков двухквартирных домов, некоторые подсобные помещения. Все шло хорошо.
Но вот летом 1967 года в экспедиции произошло событие, которое потрясло весь коллектив, да и не только нас.
Герои не умирают
Утром второго июля раздался звонок, слышу взволнованный голос радистки Риты Малковой: «На буровой Р-102 ЧП».
Произошло оно в бригаде молодого мастера Вячеслава Высокоостровского, возглавлявшего ее второй год. До него ею руководил инженер Блохин. Бригада была трудная, и дела у нее шли из рук вон плохо. Часто из-за нарушений технологических процессов допускались аварии. С приходом Высокоостровского наладилась дисциплина, и результаты резко улучшились. Бригада одной из первых включилась в борьбу за звание коллектива коммунистического труда, повысилась требовательность друг к другу. Лодырей и нарушителей не терпели, если они появлялись, сразу призывали к порядку или выставляли. Буровая бригада в основном состояла из молодежи. Вновь прибывшие ребята учились у более опытных сверстников и со временем сами становились умелыми рабочими. Незаметно этот коллектив стал лучшим не только в экспедиции, но и в главке. Ничто вроде не предвещало беды. Все, казалось, наладилось. Но случилось такое...
Верховой рабочий Волченко своим отношением к делу к товарищам отличался от всех. Был груб и заносчив. Таилась в нем какая-то внутренняя злоба. Всегда был чем-то недоволен, работал обычно спустя рукава, поэтому ребята в бригаде не раз предлагали ему уехать туда где ему будет по душе. Однако уезжать категорически отказывался. Все замечали его удивительную жадность — скрывал от жены деньги и втихомолку откладывал их на сберкнижку.
Знали в бригаде и о его судимости за хулиганство. Не стесняясь. Волченко сам поведал об этом. Жил не проливая пота, но требовал, чтоб платили как всем и за каждый его шаг. Дошло до того, что с ним перестали дружить, и он становился все более нелюдимым.
Как-то раз повар котлопункта попросила:
— Коля, принеси пару ведер воды, а то не успею к приходу ребят вскипятить чай.
— Не мое это дело, — наотрез отказался Волченко. - Мне за это никто наряд не выпишет.
— Как тебе не стыдно! — возмутилась она. — Ведь ребята из твоей же бригады останутся без чая.
— А мне какое дело до ребят и их чая? — бросил он и пошел в балок. Подобное увиливание от работы замечалось за ним и раньше. Предупреждал его и Вячеслав.
— А что тебе, собственно, надо от меня? — скрипя зубами, сказал он мастеру при очередном разговоре.
— От тебя мне нужно одно — работать так же, как все, спокойно ответил Высокоостровский. — Из-за того, что ты халтуришь, твоя вахта иногда даже нормы не выполняет. Если и дальше так будешь вести себя, отчислим из бригады. У нас все должно быть поровну и мозоли, и заработки, и слава.
После этого разговора Волченко затаил злобу на ребят и особенно на мастера. Не раз пытался спровоцировать драку с бригадиром, но выдержка и воля помогали Высокоостровскому сохранять самообладание.
Вячеслав был замечательным парнем. Так о нём отзывался каждый, кто знал его или вместе работал. Закончив в Москве среднюю школу, он успешно сдал вступительные экзамены в институт нефти и газа имени И. М, Губкина, но перешёл на заочное отделение и поехал работать на север Тюменской области, хотя отец советовал:
— Ты бы сначала окончил институт, тогда уж и ехал сразу инженером.
— Нет, отец, — ответил Вячеслав, — прежде чем стать инженером, хочу побыть простым рабочим. Понюхать нефть, испытать Сибирь, как говорится, на собственной шкуре.
— Ну что ж, — обнимая его на прощание, сказал Отец. Езжай! Только работай честно, не пугайся трудностей на Севере их хоть отбавляй. Да не забывай писать, как там жизнь сложится.
Вячеслав сначала работал помбуром в экспедициях Среднего Приобья, а затем бурильщиком. Успешно окончил в 1965 году институт. Друзья уговаривали:
— Оставайся в Москве, хватит комаров кормить. Пора жить по-человечески.
— Люблю ту жизнь, которую начал сам, и в Сибири мое место, — эти слова Высокоостровского запомнились многим.
Вскоре его назначили буровым мастером. Бригада с тех пор всегда перевыполняла производственные задания. Пробурив скважину глубиной два с половиной километра за двадцать дней, этот коллектив установил рекорд. Человек энергичный, Вячеслав любил физический труд. По утрам часто можно было видеть, как он колет у балка дрова.
— Хорошая зарядка на целый день, — говорил он. — Разве в Москве возможно такое удовольствие? — И заразительно смеялся.
В один из дней вахта Медведева, в которой работал Волченко, заступила в первую смену. На Р-102 шло бурение. Через три часа подняли инструмент и заменили турбобур. Нужно было снова спускать инструмент, но в столь ответственный момент не оказалось на месте верхового рабочего Волченко. Его подменил Костерин. Половина инструмента уже была в скважине, когда наконец появился Волченко. Стоял перед строгим мастером, лебезил, пряча глаза.
— Хватит на чужом горбу ездить, — твердо сказал Вячеслав. — Пиши объяснительную и отправляйся в распоряжение экспедиции.
Волченко чувствовал, что когда-нибудь терпению придет конец и что рано или поздно столкновение с Высокоостровским неизбежно. Давно клокотала в нем затаенная злость к молодому мастеру, ненависть к миру, где люди живут не ради шкурных интересов, а во имя общего дела. Он кинулся в балок, схватил ружье, на ходу зарядил его и заорал:
— Иди сюда!
Вахта растерялась. Но Вячеслав спокойно проговорил:
— Оставь игрушку! Уходи отсюда! — И, махнув рукой, точно отрезав возможность примирения, повернулся к нему спиной и пошел к буровой.
В наступившей тишине раздался оглушительный выстрел. Перестало биться сердце молодого инженера, энтузиаста, прекрасного товарища, комсомольца, депутата окружного Совета.
Вскоре в Горноправдинске состоялся суд. Зал был заполнен до отказа. Полное презрение к убийце увидел я на лицах присутствующих. Народный суд приговорил Волченко к высшей мере наказания — расстрелу. Аплодисменты были ответом и выражением согласия людей с решением суда.
Золотыми буквами вписано имя Вячеслава Высокоостровского, отдавшего свою молодую жизнь за большую тюменскую нефть...
…
Имена тех, кто прожил яркую жизнь, не случайно увековечены в названиях улиц, поселков, месторождений. Новые поколения разведчиков недр должны, обязаны знать первопроходцев, отдавших все силы и жизнь в борьбе за большую нефть Западной Сибири.
И пусть те геологоразведчики, что живут на проспекте Карамова, на улицах Бахилова и Тарасова, пусть нефтяники и строители, участвующие в разработке Бованенковского, Петелинского, Федоровского, Барсуковского и других «именных» месторождений, узнают о замечательных людях как можно больше.
Не так давно оборвалась жизнь Аркифа Тяпа, корейца по национальности, приехавшего из Казахстана. Ему было всего пятьдесят лет. Но он не щадил себя и с полной самоотдачей работал за троих, трудился на Салыме так, словно у него впереди была не одна, а несколько жизней. Верю, что и его имя будет увековечено.
Герои не умирают. Остаются их дела. Они зовут к новым свершениям и новым открытиям.
Источник: «Сибирь – судьба моя». Ф. К. Салманов. - Москва : Молодая гвардия, 1983 год. - 318 с
