Продолжение. Начало в №9.
1922 год был голодным по всей России и в Сибири тоже. Однако здесь не наблюдалось тех невероятно тяжелых последствий, как во многих местах европейской части. По крайней мере, в Среднем Приобье, в отличие от многих регионов России, не было зафиксировано людоедства. Хотя, несколько южнее — в Тюкалинском уезде Омской губернии — голодающие вырывали из братских могил и поедали трупы ранее умерших от голода.
Отмена в 1921 году продовольственной разверстки создала предпосылки для выправления положения. Это наконец-то сказалось в 1923 году. Несколько оживились прежние торговцы, в частности — И. Плотников и К. Силин. Однако много бед и хлопот весной 1923 года принесло сильное наводнение. Все лето оставались низкими цены на рыбу. Как выразился инструктор Сургутского укома Левашов, «рыбаку приходилось влачить жалкое существование, а о поднятии своего падающего хозяйства и думать не приходилось».
А вот картинка жизни края, нарисованная в секретной сводке местными органами ОГПУ 8 ноября 1924 года.
«Русские ведут оседлый образ жизни, занимаясь рыболовством, как основным промыслом и подсобным: извозом и заготовкой дров для пароходов.
Остяки ведут полукочевой образ жизни, главным промыслом их является звероловство и подсобный промысел — рыболовство. Извозом остяки занимаются очень немногие, так как многие не имеют коней...
Экономическое положение русского крестьянства лучше остяцкого, несмотря на то, что последние и обладают таким богатым промыслом, как охота на пушного зверя. Продукт промысла русского населения не такой ценный и не всегда имеет хороший сбыт. Пушнина же всякое время года хорошо сбывалась. Но несмотря на это остяк в экономической жизни далеко отстал от русского крестьянства. Причиной этому является неумение остяка распоряжаться богатствами, бесцельное бросание ценностей на совершенно ненужные вещи, ничуть не стремясь к улучшению своей жизни. Классового расслоения между остяками по имущественному положению почти нет».
В 1924 году партия и правительство, упразднив Комиссариат по делам национальностей, создали особый орган при Президиуме ВЦИК — Комитет содействия народностям северных окраин. Потом он сокращенно именовался Комитетом Севера. Он руководил всей деятельностью по советскому строительству, снабжению, просвещению, медицинскому и культурному обслуживанию северных окраин, а также широко использовал свое право законодательной инициативы.
В 1925 году коренные народы Севера были освобождены от всех прямых общегосударственных налогов и сборов, а также от воинской и трудовой повинности.
Корреспондент газеты «Северянин» в номере от 20 октября 1926 года сообщал, что за год существования Комитет создал в селе Юганском хлебозапасный магазин, а культурно-санитарный отряд Комитета Севера за 11 месяцев работы в Сургутском районе оказал медицинскую помощь в 1084 случаях туземному населению, живущему по рекам Юган, Балык, Аган и Тром-Юган.
До 1927 года в Салымском крае существовали разные формы кооперации и действовали различные госорганизации. Доходило до абсурда. Например, некоторое время заготовкой пушнины на территории края занимался... Крымтабактрест. В 1927 году была создана смешанная, так называемая интегральная кооперация — Интеграл союз.
В 1929-м на территории Сургутского района началась сплошная коллективизация. Сначала — в форме создания машинных товариществ, центрами которых были, в частности, Тундрино, Лямино, Пилюгино. Затем появились рыбколхозы. «Советский Север» в номере от 7 ноября 1930 года сообщал об организации Усть-Балыкской коммуны «Красный туземец», которая образовалась в феврале 1930 года. Кроме занятий рыбодобычей, коммуна содержала молочное стадо коров, приобрела сепаратор.
В Сургутском архиве хранится «Личное дело» на кулака Ярсомова Егора Александровича, которое содержит всего три небольших документа. Они вполне отражают те коллизии, которые возникали в результате проведения политики «уничтожения кулачества как класса». В том числе — и в среде коренного населения.
Документ 1. Выписка из протокола общего собрания бедноты Каюковского избирательного участка. Состоялось 19 декабря 1930 года. Присутствовало 23 человека. Постановили: утвердить постановление избиркома о лишении избир. прав Мусталова Николая Федоровича, жену Матрену Федоровну, Ярсомова Егора Александровича, сына Александра Егоровича, сына Николая Егоровича, сноху Федору Ивановну.
Документ 2. В Угут-Юганский Туземный Совет от гражданина Ярсомова Егора Александровича. Заявление. Прошу т/совет восстановить меня в правах, т.к. я считаю, что меня лишили прав неправильно, т.к. отец мой был бедняк, имел 6-7 оленей, которые пропали. Я же сейчас имею 24 оленя, работников-батраков не имел, работаю сам со своей семьей. Другого имущества у меня нет. Прошу т/совет рассмотреть мое заявление и восстановить меня в правах и мою семью. Проводимые Сов.властью кампании в нашем туз. Совете я принимал. Активно участвовал в проведении их и против не выступал, а старался их провести. 14/1 — 34 г. Ярсомов Егор.
Документ 3. Выписка из протокола №1 заседания с/избиркома Угут-Юганского т/с от 1 декабря 1933 года. Слушали: рассмотрение и утверждение лиц по лишению избирательных прав.
Ярсомов Егор Александрович, кулак-эксплуататор, имел батраков (Ярсомов Ст.Ив., Арантеев Сидор Николаевич юрт Тауровых), занимался скупкой пушнины, которую скупал за бесценок у бедноты и батрачества и продавал за большую цену, отобрал у беднячки Арантеевой Лукерии Федоровны юрт Тауровых имущество и присвоил, пригрозив таковой, чтоб не жаловалась, почему Арантеева на предложение т/совета ехать с ней для составления материала отказалась дать показания по вторичному своему заявлению.
Постановили: на основании Конституции РСФСР, ст. 69, пункт «а», «б» Ярсомова Егора Александровича, сына Александра Егоровича, сына Николая Егоровича, сына Ефима Егоровича, сноху Федору Ивановну лишить избирательных прав.
Годом ранее, то есть в 1932 году, бюро Остяцко-Вогульского окружкома ВКП(б) приняло постановление «О высылке местного оседлого обрусевшего туземного и русско-зырянского кулачества из Советов и районов, где большинство бедняцко-середняцких хозяйств коллективизировано». Согласно этому постановлению упомянутый гражданин Ярсомов должен был с семьей покинуть округ — Сургутский район. Кроме того, «лишенцы» не получали товарных карточек, а на продуктовые им полагалась меньшая норма.
Тридцатые годы стали по-настоящему переломными для края. Несколько государственно-административных решений были приняты в 1930 году. 29 августа вышло постановление Тобольского Комитета Севера о районировании. В частности, планировалось создать на территории Сургутского района следующие туземные советы: Локосовский, Угут-Юганский, Тром-Югано-Аганский, Балыко-Салымский и Пимский. А также сельсоветы: Покурский, Сургутский, Тундринский и Сытоминский. А 10 декабря того же года Президиум ВЦП К принял постановление «Об организации национальных объединений в районах расселения малых народностей Севера», которое предусматривало, в частности, образование Остяцко-Вогульского национального округа.
Параллельно в тридцатые годы шли процессы создания колхозно-совхозной системы, административно-государственного строительства и «культурной революции». Последняя на территории края означала прежде всего, распространение грамотности и преследование шаманов, борьбу с традиционными верованиями и «неприглядными» сторонами быта коренных жителей.
Частью борьбы с «классовыми врагами» стало доносительство. Кляузы стали системой. Следующие четыре документа из фонда Сургутского архива представляют собой записки-заявления, направленные в Сургутский районный исполнительный комитет. Они отражают жизнь на территории края в далеком теперь от нас 1934 году.
«Сургутский РИК от гр-на Нюгломкина Василия юрт Асомкиных. Заявление. В настоящем прошу Сургутский РИК рассмотреть наше заявление по отношению Преда туз/совета Лемпина Николая Ивановича. Был его дедушка кулак, имел много денег и даже едва ли не имел золото в настоящем. Прошу разобрать мое заявление. К чему и подписуюсь Нюгломкин Василий».
«Каркатеев Гаврил Алексеев шаман. Он меня испортил. По промыслу он сам заявил, что я тебя испортил, чтобы ты не добывал пушнину. Он не только меня, но и прочих. Я думаю, что мою собаку он испортил. Собака была очень хороша, но теперь не стала искать пушнину. Прошу Сургут РИК расмотреть мою просьбу. К чему и расписуюсъ. Каркатеев Михаил».
Разного рода трудности в тридцатые годы были постоянными спутниками представителей местной власти в их работе. Вызывали досаду, а зачастую отчаяние и слабая транспортная связь, и почти поголовная неграмотность населения, и отсутствие квалификации у самих управленцев, и скудная материальная база. Дефицитом часто была обыкновенная писчая бумага. Проблемой была и регулярность выплаты зарплаты. Кадры управленцев часто были не только низкоквалифицированными, но и порой сильно страдали пагубными пристрастиями. Завися от общего дефицита кадров, вышестоящее начальство, как мы видим из нижеприведенного документа, было вынуждено вести себя довольно терпимо с нарушителями трудовой дисциплины:
«Председателю туземного совета т.Кунину.
7/II 1934 г. №0 - 10.
Из поступивших ряд заявлений и материалов о том, что вы вместо практической работы по усилению заготовок как рыбных, так и пушных занимаетесь систематической пьянкой вместе с туземцами, этим самым роняете свой авторитет среди туземного населения и ослабляете работу Совета. По сведениям, имеется случай, что Вы в пьяном виде даже теряли печать сельского Совета. Подобного рода явления ни в коем случае терпимы быть не могут.
Предупреждаю, что если еще со стороны Вас будут допущены подобного рода явления, Вы будете сняты с работы как необеспечивший руководство и дискредитирующий своим поведением работу Совета.
Пред. Сургутского Райисполкома (Русов). Секретарь (Мещангин)».
А поскольку коренное население края проживало очень разрозненно, плохо говорило по-русски и не понимало социалистических идей, то хозяйственное строительство нового типа было делом особенно сложным.
В 1930 году в юртах Чеускиных возникла коммуна им. Ленина (первый председатель — Семен Леонтьевич Фролов). Через три года ее преобразовали в колхоз имени Ленина. Тогда же государство поставило задачу укрупнения коллективных хозяйств. В начале процесс шел вяло. И только в пятидесятые годы наступил «перелом». Так, то же Чеускино превратилось в укрупненный центр в 1954 году. Другим центром стало Лемпино.
Война с фашистской Германией сделала повседневную жизнь земляков еще напряженнее. Постановление пленума Ханты-Мансийского окружкома ВКП(б) от 18 февраля 1942 года о трудовых успехах округа гласило, что трудящиеся охвачены новым производственным подъемом и что рыбная промышленность района в 1941 году выдала продукции на 13 процентов больше, чем в предыдущем. Пленум сообщил населению о Постановлении СНК СССР, ЦК ВКП(б) от 16 января 1942 года «О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и на Дальнем Востоке». Оно предполагало увеличение плана вылова и переработки рыбы. А поскольку рыболовство было в нашем крае основной отраслью хозяйства, то этот документ стал для салымцев первостепенным.
Первая военная зима поставила перед салымцами много проблем. Поскольку, в соответствии с Конституцией, ханты с 1939 года стали призывать на военную службу, то с началом войны они подлежали мобилизации. И тут оказалось, что почти все они неграмотны. В декабре 1941 года, как сообщают документы, «по почину интеллигенции» началась ликвидация неграмотности среди призывников 1923, 1924, 1925 годов рождения.
Вообще, война резко обнажила многие недостатки и недоработки. Так, исполком райсовета в феврале 1942 года отмечал, что зимовка скота в колхозах района проходит крайне неудовлетворительно. Исполком принял решение «Поручить райзо т.Нестерову передать материал в следственные органы на виновных, допустивших огромный падеж скота, разбазаривание сена и представивших сведения о наличии кормов заведомо неправильные, а также на лиц, принимавших отчеты без проверки и неправильно отражавшие баланс кормов района».
По части «культурного возрождения народов Севера» тоже не все было гладко. Не хватало средств и свободных рабочих рук. Райсовет констатировал: «В результате неудовлетворительного руководства РОНО и отсутствия надлежащего внимания со стороны сельских Советов избы-читальни Тауровская, Варьеганская, Юганская и Сургутская библиотека находятся в совершенно неудовлетворительном состоянии. Не оборудованы, выглядят некультурно. Нет топлива, освещения. Угутский Совет дал на все лето на расходы Тауровской избе-читальне 100 рублей, а избач не получает зарплату 4 месяца. Варьеганская изба-читальня без дров и освещения. Температура в Сургутской библиотеке доходит до 6 градусов холода. Продолжается, как и раньше, практика перемещения избачей. В Усть-Балыке избач взят продавцом. В Покуре избач, он же секретарь Совета. Три избы-читальни закрыты совсем: Тундринская, Кушкиновская и Дарко-Горшковская... Избы-читальни, Красные чумы, как очаги самой активной организационной и политико-воспитательной работы, должны решительным образом перестроить свою работу, отвечая условиям военного времени».
Извечной проблемой было отсутствие дорог. Зампред Очемкин в феврале 1942 года предлагал председателю Салымского совета срочно закрепить их за колхозами.
Часть жилищного фонда в поселках принадлежала государству. За пользование им жильцы платили дифференцированную плату. Существовала специальная таблица, из которой явствовало, что квартплата могла колебаться в интервале от 4 копеек до рубля 32 копеек за один квадратный метр. Размер квартплаты зависел от размера зарплаты.
В 1942 году дело осложнилось в связи с тем, что на территорию края прибыла тысяча семей переселенцев, которые согласно плану расселения «доприселены в существующие колхозы». В том числе в Чеускино — 10 семей, Пилюгино — 20, Сарантеевы — 10, Карь-Еган — 10 и т.д.
Одной из характернейших примет сталинского времени были постоянные государственные займы. Не подписываться на них люди не могли, поскольку это грозило лишением карточек или даже свободы. Широко применялся термин «недоимка по займу». Вот и подписывались салымцы на свои скудные зарплаты.
Деньги собирали и по школам. Сургутская газета «Колхозник» в номере за 5 апреля 1942 года сообщала, что учащиеся и учителя Зарямской школы собрали 3624 рубля и на 6380 рублей облигаций Госзаймов на строительство самолета «Тюменский осоавиахимовец». 19 апреля газета опубликовала текст телеграммы за подписью Сталина, в которой он благодарил учащихся от лица Красной Армии. 10 мая в той же газете появилось сообщение о том, что теперь учащиеся Усть-Балыкской школы собрали на строительство авиаэскадрильи «Тюменский осоавиахимовец» 518 рублей и облигациями госзаймов — 3305 рублей.
Труд и быт в далеком сибирском тылу были весьма нелегкими. Вот что, например, вспоминает жительница с. Лемпино Антонина Александровна Потоловских: «В военные годы работали без выходных, и рабочий день был ненормированным. Летом многие ходили босиком, поскольку обуви не было. На рыбалке греть ноги приходилось, погружая их в лежащую на дне лодки рыбу».
Для рыбодобытчиков 1942 год начался неудачно. На сессии Салымского сельисполкома председатель Суровцев доложил, что план квартала выполнен по рыбе только на 36 процентов, а по пушнине — на 60. В прениях выяснилось, что не только рыба ловится неважно, но некоторые рыбаки позволяют себе систематически прогуливать.
В 1943 году положение с рыбодобычей выправилось. В целом Салымский сельсовет выполнил план добычи рыбы, десятки передовиков рыбной промышленности перекрывали довоенные нормы. И только «ряд рыбных артелей не справились с заданием СНК СССР и ЦК ВКП(б) и не выполнили клятвы, данной товарищу Сталину о вылове рыбы в фонд Красной Армии». Такая формулировка тогда, наверное, звучала жутковато. Хотя иные привыкли к любым угрозам, уставая бояться.
Война стоила немногочисленному населению Салымского края очень дорого.
Сегодня ясно, что ввиду засекречивания и фальсификации довоенной и послевоенной переписей мы никогда не узнаем истинную цифру погибших в Великой Отечественной войне. Но каждый раз, добывая крупицы статистической информации, ко всему, что было сказано и написано о советском военном искусстве и Рабоче-Крестьянской Красной Армии, безотчетно хочется добавить еще одно слово — КОШМАР! Судите сами: на фронт из бассейна Салыма ушло 78 человек. Живыми вернулись только 9. В том числе с территории Лемпинского совета были мобилизованы 43 человека, вернулись четверо.
Источник: Историко-культурный журнал "Югра" №10, октябрь 1999 года.